– И что? – сказал Алекс.

– Как – что? У нас будет ребенок!

– А откуда я знаю, что он мой?

– То есть как?!

– Может, ты еще от кого нагуляла, а на меня вешаешь. Вечно среди мужиков отираешься!

Лина смотрела на Алекса, нахмурив брови: он вдруг показался ей абсолютно незнакомым человеком.

– Что смотришь? Думала, я не знаю?

Лина ничего не ответила. Просто повернулась и ушла. Свернув за угол, она побежала. Никогда еще ей не было так страшно. Казалось, вся действительность вывернулась наизнанку, настолько чужим и враждебным стал мир. Ноги подгибались, Лина задыхалась. Ее вынесло к стадиону, где тренировались мотоциклисты. Привычный звук моторов сразу привел Лину в чувство – она присела на поваленный ствол дерева, около которого чернело кострище, и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь протолкнуть воздух в схваченное спазмом горло. Потом ей пришло в голову, что не только она сама так страшно напугалась, но и ребенок тоже! Она понимала, что никакого ребенка еще нет: на таком раннем сроке это лишь что-то маленькое, формирующееся, мало похожее на младенца, но все равно продолжала думать о нем как о ребенке. Лина забормотала, поглаживая живот:

– Не бойся, маленький! Я не дам тебя в обиду. Мы справимся.

Она долго так просидела, раздумывая, что делать, но мысль об аборте ни разу не пришла ей в голову. А потом над ней нависла тень, и раздался удивленный голос:

– Виталька? Ты что тут делаешь?

Лина подняла голову – это был Леха. Только он по привычке называл Лину ее детским именем. Он недавно вернулся из армии, и Лина при первой встрече так ему обрадовалась, что кинулась обнимать и целовать. Леха расцвел и преисполнился надежд, но потом увидел Лину с Алексом и снова ушел в тень. При виде друга детства Лина невольно улыбнулась и поднялась:

– Да вот, села на пенек, съела пирожок! Ты куда сейчас, домой? Пойдем вместе.

За разговорами они с Лехой не заметили, как добрались до своей улицы, где, прислонясь к фонарному столбу, стоял Алекс, ждавший Лину. Она прошла мимо него, словно не заметив, но Алекс догнал и схватил за плечо:

– Постой!

Лина стряхнула его руку:

– Чего тебе?

– Поговорить.

– Нам с тобой не о чем разговаривать.

– Послушай, я просто растерялся. Пошутил неудачно.

– Пошутил? Ну, так и я пошутила. Я тебя проверяла. А ты проверку не прошел. Прощай.

– Проверяла?! Ах ты, сука!

Но тут между ними встал Леха, который сначала ушел было к себе, но потом вернулся:

– Какие-то проблемы?

– Да что ты! – ответила Лина. – Разве это может быть проблемой?

Она взглянула свысока на Алекса и сказала тоном королевы:

– Пошел вон!

И Алекс ушел, кипя от бессильной злости: с одним Лехой он бы, конечно, справился, но из-за забора за всей этой сценой наблюдал отец Лины. Больше всего Лину мучило то, что родители, не одобрявшие Алекса, оказались совершенно правы. Она словно увидела свое поведение их глазами, хуже того – глазами своего будущего ребенка! И ей стало стыдно. Лина перестала выходить из дома, занималась хозяйством и общалась только с Лехой, который стал заглядывать к ней чуть не каждый день.

Лина приглядывалась к парню и думала: «Куда я раньше смотрела? Ну да, на Алекса. Вот дура! Леха – нормальный парень, серьезный, заботливый, добрый. Конечно, ростом не вышел и не красавец вовсе, но это ж не главное!» И если бы Лина не была беременна, то, пожалуй, и ответила бы на чувства Воронина, который нравился ей все больше и больше. С ним она чувствовала себя защищенной – это она-то, которая раньше сама могла защитить кого угодно! А сейчас Лина словно балансировала на тонкой проволоке и не знала, чего ждать от вывернутого наизнанку мира. Лина даже подумывала рассказать Лехе про ребенка и посмотреть, что он станет делать: отвернется от нее или…

Потом Воронин уехал на соревнования по мотофристайлу – на другой конец Московской области. Звал Лину с собой, но она отказалась, понимая, что вряд ли выдержит поездку и сами соревнования: у нее уже начался токсикоз, который она старательно скрывала. С соревнований Леха не вернулся: разбился, выполняя вторую попытку в номинации Best Trick Contest[5]. До больницы его довезли, но ночью он умер, так и не придя в сознание. Лина узнала об этом от отца. Сначала она только нахмурилась, не в силах поверить, а потом, поздно ночью, ее накрыло такой истерикой, что мать хотела вызывать «Скорую». Наслушавшись горьких рыданий и сбивчивых речей дочери, родители поняли только одно: Лина ждет ребенка от Алексея. Конечно, от Воронина – от кого же еще? Он в последнее время не отходил от Лины! Обе семьи давно мечтали породниться, так что Ольга Петровна тут же понесла утешительную новость родителям Лехи, которые так вцепились в Лину, что у нее не хватило духу открыть правду.

Гроб с телом Алексея Воронина в открытой машине провезли через весь город – с эскортом мотоциклистов. Лина, вся в черном, сидела рядом с матерью Лехи и держала ее за руку. Она в последние дни врала напропалую, все больше укрепляя версию родителей. А что ей еще оставалось делать? Но совесть все же мучила. А на девятый день ей приснился Леха: он сидел на мотоцикле, упираясь одной ногой в землю, и улыбался. А потом кивнул Лине:

– Смотри, не упал бы!

Лина оглянулась: на крыльце дома стоял маленький, только что научившийся ходить мальчик. Лина кинулась к нему, взяла на руки…

– Береги его! – сказал Леха и, взревев мотором, умчался.

Лина проснулась с улыбкой: у нее будет мальчик! И Леха, похоже, совсем не против, чтобы его считали отцом. Значит, так тому и быть. Со временем Лина и сама привыкла думать, что отец Павлика – Леха Воронин. Лина только боялась, что сын будет внешне похож на Алекса, но Павлик вырастал копией Лины – ее мужским вариантом: крупный, глазастый, любопытный, упрямый. Лина оказалась совершенно сумасшедшей матерью и с радостью занималась бы только сыном, но пришлось думать о заработках: маме предстоял выход на пенсию, а зарплата отца была невелика.

Лина взялась за ум и все-таки окончила институт, а отец, использовав старые связи, нашел ей в Москве место секретаря в хорошей фирме. Вряд ли Лина могла претендовать на большее, несмотря на диплом: училась-то она через пень-колоду. Она привыкла ездить в Москву, только скучала, отрываясь так надолго от сына. Научилась закручивать волосы в изящный узел, носить юбки и туфли на каблуках, а главное – думать, прежде чем открывать рот. Прежняя непрошибаемая самоуверенность к ней так и не вернулась, но постепенно она приладилась к своему новому миру: радовалась тому, что имела, и не строила из себя «царицу морскую», как некогда говаривала ее мать. Первый начальник Лины был из чистого золота, но через два года умер, а новый оказался таким козлом, что Лина тут же уволилась. Разослала резюме, одно из которых очень вовремя попалось на глаза Долли, и судьба Виталины Наумченко снова круто изменилась.